Герой "Побега куманики" стоит в очереди в вечность за своими родичами: князем Мышкиным, Годуновым-Чердынцевым, учеником школы для дураков, пассажиром поезда Москва-Петушки. А прочитавший этот блестящий и изысканный роман начинает чуть-чуть яснее понимать значение той линии горизонта, которая иногда именуется "смыслом жизни".

Роман "Забавные повадки людей" - прообраз детективов нового века, герои которых, делая вид, что озадачены поиском скрывающихся убийц или банковских кодов, на самом деле ищут… себя? смысл? путь? Какая, в сущности, разница?

Проза Леи Любомирской – это своего рода мост между маленькой отважной путешественницей, осевшей на самом краю Европы, в неведомой, а потому почти сказочной стране Португалии, и нами, домоседами.
Эта земля давным-давно искала для себя хорошего толмача, способного переводить не только с португальского на русский, но и с языка цвета, шорохов, шепотов и ароматов, с языка ветра, птиц и камней, с языка сумерек, с языка трамвайного звона, с языка скрипа половиц – на человеческий. Ну вот, нашла наконец специалиста.
Нам, читающим по-русски, невероятно, немыслимо повезло, потому что вот родилась бы Лея Любомирская, скажем, немкой или, предположим, китаянкой, и не было бы у нас ни единого шанса заполучить восхитительного португальского прозаика, пишущего по-русски. А так – есть.

Многим читателям, я знаю, покажется, что новая книга Елены Хаецкой – это так называемая «фантастика». Оно и неплохо, пусть кажется. Любители жанра будут довольны, не сомневаюсь. Но если с самого начала не вспоминать о законах жанра и просто читать, станет ясно, что все повести Хаецкой, собранные под этой обложкой, – правдивые истории о множественности миров, проницаемости границ и постоянной готовности Неведомого стать единственной реальностью, оставшейся в нашем распоряжении. И конечно же, о любви, которая мост – не только между землей живых и землей мертвых, как писал Торнтон Уайлдер, но и между реальностью и мороком, между сбывшимся и несбывшимся, между всем и всем остальным.

Виктория Райхер по образованию психодраматист, занимается индивидуальной и групповой психотерапией. Возможно, именно поэтому Райхер-прозаик обладает поразительной способностью говорить с читателем разными голосами, о самых разных вещах - трогательных, забавных и страшных.
Почему бы и нет.

Есть в этой книге Елены Хаецкой легкость необычайная и лихость и воистину гусарское бесстрашие – чтобы заново создавать русскую прозу девятнадцатого века в двадцать первом, нужно или начинать каждое утро с бутылки шампанского, или просто быть великим мастером и мужественным человеком, не склонным озираться по сторонам в поисках поддержки и одобрения.

Проза Феликса Максимова больше всего похожа на открытые переговоры со смертью. Остановить ее, отсрочить, а в идеале отменить вовсе – вот такая задача стоит перед автором, вне зависимости от того, сформулировал он ее для себя или нет. Он это делает, остальное несущественно.
Язык в руках Феликса Максимова – такой же инструмент, как дудка заклинателя змей, как шест канатоходца, как трапеция акробата. Язык приводит его (и вслед за ним читателя) на границу между жизнью и смертью, язык же позволяет уцелеть, переступив черту.
«Духов день» – роман-заклинание, целиком сотканный из черных звуков. Книга, которой, по идее, не может быть.
Но она есть.

Слово «постмодернизм» все знают, но мало кто употребляет по прямому назначению. И если написать, что роман «Культурный герой» – блестящий образец постмодернистской прозы, потенциальные читатели испугаются, побледнеют и убегут на край света.
Поэтому придется вычеркнуть страшное слово «постмодернизм» и сказать, что эта книга сродни баррикаде, которую построили дети, забравшиеся поиграть в сокровищницу мировой культуры и устроившие там не то потешный бой, не то настоящую революцию. Их первоначальные намерения не имеют значения, потому что дело кончилось апокалипсисом, а значит, игра удалась на славу.

Представить «Игру в Грессоне» широкой читательской аудитории не только радость и честь для меня, но и просто очень закономерный поступок, иначе, честно говоря, и быть не могло, потому что это книга о том, что волнует меня сейчас больше всего на свете. Так уж получилось.